Интервью с Сергеем Курехиным, из газеты "Московские Новости". Курехин сегодня мрачен Музыкант, актер, шоумен Сергей Курехин - фигура столь привлекательная для публики, столь и пугающая для журналистов. Никто не может похвастаться "эксклюзивом" этого человека, обманывающего с обаятельнейшей улыбкой. Обманчиво все - от внешности (он много лет выглядит на 30) до удовольствия, с каким он валяет дурака в глазах окружающих. Курехин умеет с обезоружевающей правдивостью в нечеловечески сияющих глазах развить любую самую фантастическую теорию (всем памятна его блестящая импровизация на пару с Сергеем Шолоховым о том, что Ленин был грибом). Его музыка, от которой морщатся профессионалы, звучит во многих фильмах, создавая ему (вместе с другими сочинениями и концертными выступлениями) сомнительную славу чуть ли не единственного известного в народе питерского современного композитора. Актерский дебют ("Лох - победитель воды") вызвал восторг поклонников и недоумение жюри на сочинском фестивале, где фильм был показан в разделе "Кино для всех". Небесспорный в любом из своих артистических проявлений, Курехин являет собой предмет искусства сам по себе. В: Два года под разными вежливыми предлогами вы отказывали мне в интервью... О: Дело в том, что вы тогда попали в период, когда общение с прессой вызывало у меня отвращение. Это не касается вас, вы не подумайте! В: Так что изменилось? О: Просто у меня произошел взрыв социальной активности, простите за пошлое словечко, где-то в сентябре и идет до сих пор. Но я чувствую, что он идет на убыль, и очередной раз я постараюсь быть еще более молчаливым. В: Значит, это последнее интервью? О: Близко к этому. Потому что мне это все внушает отвращение своей бессмесленностью. Мне во всем нравится видеть какой-то смысл, зачем что-то делается. Давать интервью - это значит говорить о чем-то. Что бы что-то говорить, надо что-то хотеть сказать. Поэтому когда не хочешь ничего сказать, а говоришь, это бессмысленно. В: Мне кажется, вы человек, не реализованный до конца ни в одной из своих богатых иностасей: как бы композитор, как бы шоумен, как бы актер... Вас это не угнетает? О: Наоборот, мне это доставляет огромное удовольствие. Если взглянуть с точки зрения традиционного искусства, то да, действительно. А с другой стороны, потихонечку функционируя во всех этих областях, в определенный момент можно будет сказать, что реализовал себя во всех, вместе взятых. Потом, это зависит от того, чего хотеть. Я совершенно не хочу быть актером, просто интересно было проверить кое-какие вещи для себя, что я смогу делать перед камерой, что не смогу. И во всех областях тоже самое. Ко всему надо прилагать критерий, соответствующий какому-то явлению, а не проецировать критерии из другой области. На меня нельзя смотреть с традиционной точки зрения как на актера, режиссера или кого-то еще, потому что это все неверно. Надо смотреть с другой точки зрения. В: С какой? О: А вот я вам не скажу! Я вообще к искусству отношусь сугубо отрицательно, для меня это полная бессмыслица и пустая трата времени. С этой точки зрения у меня даже мысли не возникает реализоваться. В: Это у вас новое ощущение или вы с ним давно живете? О: Нет, уже довольно давно. В: Зная сугубую бессмысленность всех этих занятий, вы тем не менее в них учавствуете. Для чего? О: Когда я начну говорить, я буду говорить банальные вещи, ничего? Поскольку я лингвист, меня всегда интересовало функционирование языка, а язык искусства наиболее странный, наиболее соответствует моему принципу делать ложные заключения из верных предпосылок. Поэтому это язык, который достаточно для меня интересен. Я всегда очень интересуюсь тем, что в языке происходит, и всегда мне это доставляет радость, если я чувствую, где происходит разрушение логики. В: Вы пускаете в народ ложные вещи, они обрастают слухами, живут самостоятельной жизнью... Вы мистификатор? О: Я называю это созданием новой мифологии. Она подчинена совершенно конкретной цели и работает в одну точку. Другое дело, что она еще как бы не выражена, точка не ясна, но она подчинена какому-то внутреннему смыслу. В: Когда эта мифология становится общим местом, все ее признают, вам же все время приходится поворачиватся-выворачиватся, что бы придумать что-то новое. Куда бы сейчас вы вывернулись? Сейчас все разговаривают, как вы... О: Я знаю, конечно, я прекрасно это чувствую. Теперь нужна позитивная идея, которую я в себе вынашиваю. Знаете, как происходит в русских народных сказках - сначала окропишь мертвой водой, чтобы все срослось, потом живой. Нельзя сразу окропить живой водой, будет слишком сильный удар. Это остатки постмодернизма, я прошу прощения, я еще как бы делаю себе скидку, но в определенный момент я почувствую, когда нужно прекратить, и прекращу. Для меня самое главное сейчас, самое интересное - идея государства. Все остальное для меня ушло на другой план. В последние годы я большой акцент делал на эротичекий элемент - все, что связано с Эросом. Меня же все явления интересуют на уровне эстетики. Сейчас я в этих идеях надобности уже не ощущаю. Это мне совершенно ясно и малоинтересно. Поэтому меня интересует только идея государства. Все, что я читаю, думаю, что я буду делать, будет подчинено идее государства в позитивном ее выражении. В: В чем эта идея? О: Я пока занимаюсь накоплением в себе традиционных идей: дуализм государства, дуализм функций его возникновения... В этом мало интереса для интервью, честное слово! Это находится в стадии разработки. Как только все это во мне уляжется, как только можно будет об этом говорить, это примет такую уродливую форму, я вам обещаю, в словесном выражении... Будет построена вербальная конструкция, которая внутренне будет соответствовать, но будет выражена нетрадиционными словами. В: Вы сказали, что изживаете постмодернизм. О: Я считаю, что я уже изжил. Это просто остатки лексики. В: Вы считаете, что это явление конечное? О: Постмодернизм? Он выполнил свою функцию. Он был необходим, вполне естественен. Сейчас это вызывает тихий ужас, особенно в искусстве - его так много! Две вещи сейчас надо выбросить из искусства - постмодернизм и сталинскую тему. Она просто начинает вызывать раздражение. Такое ощущение, что все подсознательно чувствуют, что это была идеальная модель государства и как бы ассоциируют сталинизм с эстетикой. Я посмотрел фильм Никиты Михалкова - опять любовная история на фоне эстетики сталинизма. Любование сильным централизованным государством, и от этого никуда не деться. Даже те люди, которые это не приемлют, находятся под влиянием этой эстетики. "Серп и молот" я посмотрел... Любой фильм, в котором появляется сталинская эстетика, у меня вызывает просто недоумение. От этого надо избавиться, это просто необходимо, потому что это очень тяготит развитие, подсознательно это сидит в людях и тяготит. В: Я вас правильно поняла, что увлечение сталинской эстетикой вызывает у вас раздражение? О: Немного не так. Эстетика сильного государства - это эстетика красивого государства. Обратите внимание, мундиры, вождь... сталинская эстетика - сложившаяся, замкнутая в себе - дала полностью свой идеал, свой символ. О ней можно писать книги, изучать отдельно как существующее независимо от всего явление... Я говорю о том, что, пока будет происходить любование сталинской системой, сталинским государством, эстетикой тоталиаризма, у людей не появится возможность конструировать внутри себя идею другого государства, с другими законами, другой основой, другим базисом, другой идеологией, другим смыслом... со всем другим. Бессмыслица будет продолжаться до тех пор, пока идеологическая основа не сменится. В: Вы пытаетесь понять это для себя или постараетесь найти этому применение? О: Нет, мне это нравится, для меня это игра. Я не пытаюсь для себя что-то уяснить. Мне и так все ясно. Для меня это просто игра с материалом. Я называю это своей работой. Работой люди называют разные вещи... В: В частности то, что приносит деньги. А что вам их приносит? О: Музыка для кино и концерты. Это основа моего финансового существования. Но это имеет отношение к жизни, а к мышлению имеют отношение совершенно другие вещи. В: Вы - одинокий человек? Я имею не в бытовом смысле, конечно... О: Я не нуждаюсь в общении по большому счету. У меня есть семья, которую я очень люблю, трое детей, сейчас еще внук родился, так что у меня семейных забот хватает. Дома я чувствую себя очень комфортно и самодостаточно. У меня есть несколько друзей, то есть люди, с которыми я чаще всего общаюсь, либо мы выпиваем, либо просто болтаем, то есть общение с которыми доставляет мне большое удовольствие. Но я спокойно могу быть один. Общение может быть, а может и не быть. А потом, я книги очень люблю. Я с детства читаю книги, и это мне многое заменяло раньше, и сейчас заменяет до сих пор. Я лучше перечитаю Стерна, чем пойду на вечеринку. В: Вас не огорчает то, что вы как бы законсервировались в образе мальчика и никто вас взрослым человеком, тем более дедом не воспринимает? Вы как бы живете не в своей возрастной плоскости... О: Может быть, да... Мне нравится, что происходит некоторая неадекватность. Мне очень нравится, что внешность не соответствует тому, кем я хочу быть. Я максимально это культивирую и стараюсь, чтобы отрыв был еще больше. Потому что когда многие говорят: "Курехин - ну, это поп-музыка, это поп-музыкант", это такие вещи, которые мне так нравятся! Я постараюсь скоро вообще походить на такого попсового персонажа. Тем больше будет несоответсвие, когда я буду излагать кое-какие вещи, будет просто невозможно идентифицировать одно с другим. В: Вас позабавило, что вас назвали поп-музыкантом. Вы себя сами как-то определяете? О: Нет! Я себя определял до последнего времени - я себя называл в шутку психоаналитиком. И даже не в шутку. И когда меня спрашивали по поводу кинематогрофа, почему я работаю с режиссерами, причем с разными и совсем отличными друг от друга, я всегда говорил о том, что для меня режиссеры - это пациенты, я как врач. Мне всегда было интересно узнать, что заставляет этих людей снимать кино, потому что это само по себе явление нездоровое - желание снимать кино. В: Надо ли расценивать вашу музыку к фильмам как диагноз? О: Нет, конечно! Я честно стараюсь помочь режиссеру. Можно сказать, что у меня нет собственного творческого лица, я только рад буду, если так скажут. Я наоборот стараюсь поддержать идею режиссера и максимально воплотить ее в жизнь, потому что у меня нет своих собственных идей в искусстве и быть не может, поскольку это область, которая меня совсем не интересует. В: Вашу киномузыку тоже часто воспринимают как "уже услышанную". Как вы к этому относитесь? О: Положительно. Я этого добивался давно, и у меня было ощущение очень важное, которое я старался передать,- это когда человек слышит, скажем, вальс, и говорит: "Ой, черт, знакомо, где я это слышал?" Он никогда не вспомнит этот вальс, потому что его придумал я, но ощущение ранее слышанного и хорошо знакомого должно присутствовать. Иначе яне могу передать стиль. Сейчас я писал музыку к фильму Виктора Сергеева - там нужно было передать очень простую мелодию. Мне кажется, получилось удачно - все говорят, что они ее слышали, но никто не может сказать где. Я провозился с ней очень долго, месяц эту мелодию вынашивал и продумывал, как ее сделать. Она состоит из элементов, которые хорошо знакомы - не то что они откуда-то, но по структуре своей очень многое напоминают. Потому что если писать просто музыку саму по себе, помогающую какой-то сцене, то она становится никакой и сама по себе существует как нечто, не несущее за собой никакого стиля. Поскольку это все-таки киномузыка (когда я пишу другую музыку, она принципиально отличается), то мне очень важно, чтобы она несла в себе элемент внемузыкальный. Не музыка сама по себе, как характер, а чтобы еще цепляла какую-то область жизни или воспоминаний и давала бы еще одно дополнительное измерение. В: Насколько вы себя ощущаете модным человеком? О: Модный человек - это человек, на которого обращают внимание средства массовой информации, которого можно часто увидеть по ТВ... В: Который является неким знаком. Его присутствие или отсутсвие неким знаком. О: Я стараюсь от этого уйти, как только чувствую, что это становится возможно. До сих пор мне это удавалось. Сейчас, например, я чувствую наплыв - из Москвы очень много предложений что-то устроить, что-нибудь сделать. Я постараюсь этого избегнуть, потому что для меня это уже неинтересно. А если мне нужно будет выступить, я выступлю в Ленинграде. В: Не первый раз я от вас слышу "гоненье на Москву", которое вообще присуще питерцам. Вас Москва раздражает? О: Наоборот! Я же москвич, как она может меня раздражать? Я вырос в Москве. Просто я сознательно культивирую в себе Петербург, хотя мне это не нравится, я хочу говорить "Ленинград" - город, у которого пять имен, не имеет подлинного имени. В: Так в чем разница между Питером и Москвой? О: Мне нравится, когда город постоянно умирает, потом происходит какой-то жидкий всплеск, а потом он продолжает умирать. Иногда бывают всплески длительные, иногда - очень коротенькие, но Ленинград будет всегда давать эти всплески. Москва всплесков не дает, в Москве другой закон жизни. Там все идет на пределе - на кульминации, на динамике, на экспрессии, на деньгах... И идет на ровном, очень высоком, очень уверенном уровне. Невозможно развитие, если вы находитесь все время на вершине эмоций, экспрессии. Развитие возможно тогда, когда все это идет вяло, вяло, а потом - раз! - есть куда скакнуть. В: Люди от вас всегда ждут, что вы сейчас начнете искрить, шутить, обманывать... Вам не надоело все время включатся в это ожидание? О: Нет, нормально. С другой стороны, я не оправдываю этих ожиданий. Тем не менее я поддерживаю уверенность что это должно произойти. Это стимулирует творческий процесс, желание работать. В: Вы мрачный человек по натуре? О: Нет, очень веселый. По-моему. Это вам я дал мрачное интервью. Была такая задача внутренняя. Обычно я таких вещей не говорю - вы же понимаете, что у меня означаемое оторвано от означающего и то, что я говорю, не имеет ко мне никакого отношения. И то, что я вам говорил сегодня, я не только не чувствую, и не думаю. Просто рождается какая-то тема, потом мне очень важны слова. Вы же не можете судить о том, что у меня происходит внутри, потому что я говорю разные вещи. Непонятно будет, сегодня я говорил правду или нет. Я встречался недавно с астрологом, и он мне пересказал несколько популярных брошюр на тему того, что я Близнец, и из этого дуализма мне никак не выйти. С его точки зрения все верно. Но можно выработать другую точку зрения, и то, что он говорил, будет предельной ошибкой. Близнецы на самом деле совсем другие. То, что они говорят, верно только на начальной стадии, до того момента, когда Близнец начнет это понимать сам. А потом есть область интимного, которую я очень ценю и в себе культивирую. Оно невыразимо и перестанет быть интимным, если я начну о нем говорить. Есть вещи для меня важные. А говорить можно все что угодно. Беседу вела Елена Веселая Набрал Иосиф Бахмутский